Погашение требований кредиторов за счет субсидиарной ответственности, к сожалению, не всегда реально, поскольку фактические бенефициары выстраивают очень замысловатые цепочки владения, позиционирующие в качестве контролирующих лиц тех, кто реально таким контролем не обладает и имущество которых (в случае банкротства компании) не сможет погасить и мизерной части требований.
Схемы безопасного осуществления контроля над корпоративным активом (без риска субсидиарки) сводятся в основном к двум вариантам: (а) использование номиналов в качестве директоров и участников (которые вообще не участвуют в деятельности компании), (б) передача управленческих полномочий менеджменту среднего звена (начальники департаментов, замы гд), то есть формальное наделение их (в дополнение к фактическим служебным полномочиям) номинальным функционалом директора и участника на основании контрактов, должностных инструкций, доверенностей и т.д.
При таком раскладе (любом из них) фактическое контролирующее лицо, осуществляя управление компанией, остается за ее периметром и располагает надежным буфером, который в критической ситуации примет на себя финансовые претензии кредиторов.
Это долго работало. Но, как говорится, ничто не вечно под луной.
ВС, в рамках расширения возможностей погашения требований кредиторов в банкротных процедурах (развивая отечественный аналог концепции прокалывания корпоративной вуали) сформировал ряд правовых позиций, которые сводят на нет эффект номинального сервиса.
В этом плане надо отметить Определение ВС от 30.05.2022 года № 305-ЭС22-2095, в котором была дана оценка схеме формальной передачи управленческих полномочий менеджменту компании, который якобы самостоятельно генерирует финансовые проблемы должника и в итоге принимает на себя риски субсидиарной ответственности (директора и участники остаются в стороне).
ВС отметил, что бенефициары, конечно, вправе передать управленческие полномочия на уровень менеджмента, но не должны уклоняться от контроля за осуществлением этими лицами соответствующих действий, а при отсутствии такого контроля – бенефициары отвечают по долгам общества (несут субсидиарную ответственность) за ненадлежащую систему управления юридическим лицом, которая привела к убыткам кредиторов. То есть, ВС в такой ситуации посчитал ненужным доказывать причастность фактических КДЛ к банкротству предприятия, их вина заключается в отсутствии контроля и оперативной корректировки действий менеджеров (что является обязанностью акционеров в силу корпоративного законодательства).
Еще более интересный и радикальный подход, но уже к историям с абсолютно номинальными директорами, ВС продемонстрировал в Определении от 23.01.2023 года № 305-ЭС21-18249.
Здесь было указано, что судам, при наличии косвенных доказательств (которые формируют обоснованное сомнение в реальности статуса директора) необходимо исследовать вопрос о том являлся ли формальный руководитель (генеральный директор) – номиналом.
Если это так, то фактический бенефициар несет ответственность за нарушения, которые вменяются номиналу, включая несоблюдение обязанности передать документы компании-банкрота конкурсному управляющему.
Но самое интересное в этом определении – в подходе к ситуации, когда непосредственное контролирующее лицо компании-должника неизвестно, но известен конечный бенефициар группы компаний (ну, скажем некий олигарх, который руководит холдингом).
В этом случае, по мнению ВС, вопрос о контролирующем лице должника (руководившем его деятельностью) должен быть адресован этому конечному бенефициару. Если он не раскроет личность непосредственного контролирующего лица, то будет нести ответственность сам за созданную им модель управления при которой теневой директор совершает противоправные действия и его выявление становится невозможным.
Любопытный подход с одной стороны, он дает возможность владельцам бизнеса, которые стоят на самом верху своей корпоративной пирамиды, избежать ответственности за недобросовестное поведение на уровне подразделений холдинга, с другой позволяет кредиторам добраться до относительно значимых фигур, априори обладающих каким-то имущественным пулом.
Конечно, эта позиция не коснется федеральных олигархов – владельцев глобальных российских финансовых и промышленных групп, эти люди (имеющие доступ страшно сказать к кому) решают свои проблемы с государством и кредиторами иначе, но вот холдинги средней руки и их владельцы попадают в зону риска.
В целом, можно говорить о том, что истории с номинальными директорами (участниками) уходят в прошлое.
Общим местом в подходах к субсидиарке становится презумпция недобросовестности КДЛ при банкротстве общества, то есть кредиторам нужно привести лишь обоснованные предположения, а обратное (степень своего участие в управлении, разумность и добросовестность) обязаны доказать контролирующие лица.
Многое в этих вопросах, конечно, зависит от расторопности нижестоящих судов оперативном восприятии указанных позиций ВС, хотя это тоже в руках высшего суда – соответствующая работа с председателями даст быстрый результат.
