Использован текст ГГУ, содержащийся в СПС Консультант Плюс: Гражданское уложение Германии: Вводный закон к Гражданскому уложению. – 4-е изд., перераб.- М.: Инфотропик Медиа, 2015. С. VIII – XIX, 1 – 715. Гражданское уложение Германии (ГГУ) от 18.08.1896 (ред. от 02.01.2002) (с изм. и доп. по 31.03.2013)
Для удобства слово параграф, используемое в ГГУ, заменено на более привычное российскому читателю слово статья.
Согласно ст. 90 ГГУ вещами в смысле закона являются лишь телесные предметы.
Это очень интересное определение понятия вещь, на которое сразу же необходимо обратить внимание, чтобы в дальнейшем понимать, что законодатель Германии (ФРГ) вкладывает в понятие вещь.
Согласно ст. 93 ГГУ составные части вещи, которые не могут быть отделены одна от другой без того, чтобы какая-либо из них не была разрушена или изменена в своей сущности (существенные составные части), не могут быть предметом отдельных прав.
Согласно п. 1 ст. 94 ГГУ к существенным составным частям земельного участка принадлежат вещи, прочно связанные с землей и почвой, в частности строения.
Из общего смысла указанных норм следует одно важное противоречие германского правопорядка:
– земельный участок не является по своей природе телесным предметом,
– не будучи телесным предметом, соответственно, не подпадая под определение вещи, данное в ст. 90 ГГУ, земельный участок, тем не менее, по смыслу ст. 93-94 ГГУ относится правопорядком к вещам.
Из буквального содержания ст. 93 ГГУ можно сделать вывод (на мой личный взгляд, однозначный вывод) о том, что составные части вещи (части, составляющие вещь, части, из которых состоит вещь) сами вещами не являются.
В то же время, в п. 1 ст. 94 ГГУ прямо указано на то, что составными частями земельного участка являются именно вещи и, в частности, строения. То есть, германский законодатель считает строения вещами. Что, на мой взгляд, логично, поскольку строения являются ничем иным, как телесными предметами, то есть, полностью соответствуют понятию вещь, содержащемуся в ст. 90 ГГУ.
Указанная путаница (земельный участок не телесный предмет, но вещь, составные части не вещи, но строение, как составная часть земельного участка, вещь) не лучшим образом сказывается на восприятии и понимании германских норм. В связи с этим, хотелось бы обратить внимание коллег, что германские нормы о вещах, о земельном участке, как некоей вещи, имеющей составные части, – это не лучший пример для подражания.
Пункт 1 ст. 94 ГГУ звучит следующим образом: К существенным составным частям земельного участка принадлежат вещи, прочно связанные с землей и почвой, в частности строения, а также продукты земельного участка, пока они соединены с почвой. Семя становится существенной составной частью земельного участка с момента посева, растение – с момента его посадки.
Из указанного положения ГГУ следует не то, что некоторые российские авторы пытаются озвучить. Пунктом 1 ст. 94 ГГУ немецкий законодатель даёт понять, что права на всё, что прочно связано с землёй и почвой, следуют за правами на земельный участок. В этом смысл юридической конструкции единого объекта недвижимости. Но никак не в том, что правопорядок знает только земельный участок, но ему якобы неведомы строения (здания, сооружения).
Согласно п. 1 ст. 95 ГГУ к составным частям земельного участка не относятся вещи, связанные с землей и почвой лишь для временных целей. Это положение действует также в отношении строения или иного объекта, возведенного на земельном участке уполномоченным лицом в осуществление права на чужой земельный участок.
Очень интересная норма, из которой следует, что германский правопорядок относит к составным частям земельного участка те или иные объекты материального мира не только в силу их физической связи с земельным участком, но ещё и в силу правовой (то есть не физической) связанности. То есть, строение на своём участке это часть земельного участка, строение на чужом участке это не часть земельного участка.
При этом, сам факт возведения строения на чужом земельном участке, как следует из п. 1 ст. 95 ГГК, допускается правопорядком.
Из п. 1 ст. 95 ГГК можно сделать вывод, что если некто, осуществляя права на чужой земельный участок, возводит на нём строение, то строение, признаваясь вещью, тем не менее, не будет признано составной частью земельного участка. То есть, в этом случае правопорядок признает две самостоятельных вещи:
– земельный участок,
– строение на нём.
Всей этой эквилибристикой с признанием и непризнанием строения частью земельного участка германский законодатель, вероятнее всего, хотел обеспечить максимальную защиту прав собственника земельного участка, а также связать юридическую судьбу всего того, что находится на земельном участке и прочно связано с ним, с юридической судьбой самого земельного участка. Но зачем для того, чтобы защитить права собственника земельного участка и определить юридическую судьбу строений и посевов, жертвовать логикой и использовать абсолютно излишние фикции (часть / не часть земельного участка), остаётся непонятным.
С физической точки зрения очевидны следующие моменты:
– земельный участок не является предметом и никакой телесностью не обладает. А значит, не является вещью в понимании ст. 90 ГГУ,
– строение это телесный предмет, а значит, строение это вещь в понимании ст. 90 ГГУ,
– строение связано физически с земельным участком, оставаясь, при этом, самостоятельным предметом и сохраняя свою телесность.
Нелогично при регулировании отношений по поводу прав на земельные участки и строения отрываться от физической природы земельных участков, строений, их связи между собой и уводить правовое регулирование в область абстрактного.
Чем меньше абстрактного в праве, тем меньше причин для разногласий в уяснении смысла правовых норм.
Согласно ст. 96 ГГУ права, связанные с правом собственности на земельный участок, признаются его составными частями.
Указанное положение заставляет усомниться в логичности германского законодателя:
– если земельный участок это вещь, то как право может быть его (вещи) составной частью,
– признавая право составной частью земельного участка, мы вынуждены признать, что земельный участок не является вещью,
– если земельный участок это не вещь, то как строение, будучи вещью (телесным предметом), может быть составной частью земельного участка (не вещи).
Как видим, германский правопорядок смешивает абстрактные понятия (земельный участок) и телесные предметы (вещи), вещи и права, объявляя их составными частями друг друга.
Так ли нужно российскому правопорядку, как предлагают некоторые коллеги, заимствовать такое правовое регулирование, смешивая умозрительные абстракции и предметы материального мира? Упростит ли такое заимствование правовое регулирование отношений в РФ ? Сделает ли более понятными правовые тексты?
Согласно ст. 837 ГГУ если лицо в осуществление своего права владеет зданием или иным сооружением на чужом земельном участке, оно несет предусмотренную ст. 836 ГГУ ответственность вместо владельца земельного участка.
Вопреки позиции некоторых российских юристов, агрессивно навязывающих коллегам правильность конструкции единого объекта недвижимости, немецкий законодатель допускает возможность владения строением, расположенным на чужом земельном участке. Если бы в германском правопорядке существовало только понятие единого объекта недвижимости, законодателю не было бы необходимости упоминать об ответственности владельца строения вместо владельца земельного участка. Речь шла бы исключительно о владельце единого объекта недвижимости.
Согласно п. 2 ст. 890 ГГУ земельный участок может быть превращен в составную часть другого земельного участка посредством того, что собственник припишет его в поземельной книге к другому участку.
Интересно, для чего германский правопорядок допускает возможность образования составных частей у земельных участков? Какова практическая необходимость такого вкладывания одного участка в другой ?
Согласно ст. 905 ГГУ право собственника земельного участка распространяется на пространство над и под поверхностным слоем участка. Собственник, однако, не может запретить воздействия, которые осуществляются на такой высоте либо глубине, где устранение воздействия не представляет для него интереса.
Практическое значение указанной нормы также вызывает вопросы. Если строение это составная часть земельного участка, то какой смысл специально оговаривать, что право собственности распространяется на пространство над и под поверхностным слоем участка ? Или германский законодатель искренне полагает, что некое лицо разместит в воздухе объекты над чужим земельным участком (к примеру, дирижабль) и будет таким образом осуществлять пользование пространством над земельным участком?
Абсурдность некоторых положений германского правопорядка не может не вызывать удивления. С другой стороны, очевидно, что эта абсурдность является следствием изначально абсурдного понимания немецким правопорядком такого понятия, как земельный участок, и того, что частью земельного участка, как умозрительной плоскости, могут быть объёмные телесные предметы, такие, как строения.
Я, конечно, не являюсь специалистом в области германского права, а вышеприведённые замечания не являются неким научным анализом, но при первом ознакомлении с германским правопорядком возникает стойкое ощущение, что регулирование вопросов недвижимости и права собственности на недвижимые вещи в российском законодательстве значительно проще (не означает примитивнее), логичнее и понятнее.
- В ГГУ нет понятия недвижимая вещь. ГГУ оперирует лишь понятиями движимые вещи и земельный участок. Земельный участок прямо не отнесён к вещам. Он выделен в качестве самостоятельного вида объектов гражданских прав.
- В ГГУ нет понятия единый объект недвижимости.
Декабрь 2021 г., с дополнениями в декабре 2022 г.
Рейтинг
статьи