Вопросы трансграничного банкротства нечасто возникают в российской судебной практике. Поэтому Постановление Арбитражного суда Московского округа от 22.11.2018 N Ф05-20644/2018 по делу N А40-39791/2018 представляет особенный интерес для анализа как с практической, так и с академической точек зрения (всех заинтересовавшихся адресую к статье, опубликованной мной в Вестнике гражданского права № 1 / 2021).
I. Фабула дела № А40-39791/2018
В отношении российской гражданки, зарегистрированной в Германии в качестве индивидуального предпринимателя, немецким судом была введена процедура банкротства. После введения данной процедуры российская гражданка заключила договор дарения квартиры, находящейся на территории г. Москва, в пользу своей дочери.
В связи с данной сделкой конкурсный управляющий российского должника обратилась с заявлением в Арбитражный суд г. Москвы, в рамках которого были заявлены следующие требования: 1) признать решение немецкого суда об открытии процедуры банкротства, 2) признать договор дарения квартиры недействительным, 3) привести данное иностранное решение в исполнение путем запрета отчуждать данное имущество на весь срок конкурсного производства, 4) выдать исполнительный лист о наложении ареста на данное имущество.
Определением Арбитражного суда г. Москвы от 01.10.18 производство по делу в части признания договора дарения недействительным было прекращено со ссылкой на то, что указанный вопрос не был разрешен немецким судом. При этом отдельно российским судом было отмечено, что в данном случае договор дарения подлежит оспариванию в суде общей юрисдикции в связи с его заключением между физическими лицами.
По результатам обжалования указанного судебного акта в кассационной инстанции (Постановление от 22.11.18) Определение Арбитражного суда г. Москвы было оставлено в силе со ссылкой на следующее. Так, АС МО согласился с позицией нижестоящего суда о том, что вопрос о действительности договора дарения не был разрешен немецким судом, в связи с чем производство по делу в отношении данного требования было правомерно прекращено. Отдельно АС МО было отмечено, что иностранный конкурсный управляющий не лишен возможности инициировать отдельную процедуру банкротства в отношении должника для целей оспаривания договора.
В свою очередь Определением Арбитражного суда г. Москвы от 07.12.18 решение немецкого суда об открытии процедуры банкротства было признано на основании следующего. Со ссылкой на ст. 343 Германского уложения о банкротстве и судебную практику (№ А56-22667/2007) российским судом было установлено наличие взаимности в отношении признания российских судебных решений в ФРГ. Отдельно российским судом было отмечено, что иностранным судом не была нарушена исключительная подсудность по рассмотрению дел о банкротстве, поскольку, по мнению суда, деятельность должника в качестве индивидуального предпринимателя регулируется правом ФРГ (ст. 1201 ГК РФ Право, подлежащее применению при определении возможности физического лица заниматься предпринимательской деятельностью).
В удовлетворении требований об исполнении иностранного судебного решения в части запрета должнику распоряжаться недвижимым имуществом было отказано в связи с тем, что, по мнению суда, в данном случае была нарушена исключительная компетенция российских судов (ст. 248 АПК РФ), а, следовательно, по мнению суда, и публичный порядок РФ. При этом суд первой инстанции также обратил внимание на то, что иностранный управляющий не лишен возможности признать и привести в исполнение решение иностранного суда путем открытия процедуры банкротства на территории РФ.
II. Анализ дела А40-39791/2018
Ключевой вопрос, который возникает в связи с данным делом, касается порядка оспаривания сделки с недвижимостью, поскольку от данного обстоятельства зависит возвращение ценного актива в конкурсную массу. В этой связи необходимо рассмотреть следующие вопросы: 1) процессуальная право и дееспособность иностранного конкурсного управляющего, включая вопрос необходимости признания иностранного судебного решения для целей возникновения право и дееспособности, 2) право, применимое к оспариванию договора дарения, 3) суд, компетентный рассматривать иск о признании недействительным договора дарения.
2.1. Процессуальная право и дееспособность иностранного управляющего.
Иностранный управляющий является законным представителем должника. Следовательно, его полномочия (включая полномочия на подачу иска) признаются в зависимости от того, признается ли соответствующее ограничение полномочий должника.
Согласно ст. 1197 ГК РФ гражданская дееспособность физического лица определяется его личным законом. В свою очередь личным законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет (п. 1 ст. 1195 ГК РФ). Следовательно, личным законом российского гражданина является законодательство РФ.
В рассматриваемой ситуации дееспособность российского должника была ограничена на основании иностранного судебного решения. В данном случае правовые последствия иностранного судебного решения не входят в объем права, применимого в силу предписания национальной коллизионной нормы, следовательно дееспособность управляющего (в т.ч.. процессуальная ) не может быть признана автоматически в силу предписания коллизионной нормы.
В свою очередь возможность признания подобного иностранного решения об открытии процедуры банкротства вызывает сомнение в связи со следующим. В качестве аргумента в поддержку отсутствия нарушения публичного порядка Арбитражный суд г. Москвы ссылается на то, что деятельность должника (гражданина РФ) как индивидуального предпринимателя регулируется правом ФРГ (ст. 1201 ГК РФ). Однако, необходимо учитывать, что право осуществлять предпринимательскую деятельность является производным от общей гражданской дееспособности (ст. 1195-1197 ГК РФ). В свете того, что российское право связывает признание ограничения дееспособности лица с соблюдением правил о применении личного закона, представляется, что признание иностранного решения об открытии процедуры банкротства, вынесенного в отношении российского гражданина, вошло бы в противоречие с публичным порядком РФ.
2.2. Право, применимое к оспариванию договора дарения.
В обоснование недействительности договора конкурсный управляющий ссылалась на то, что в силу п. 1 ст. 35 Германского уложения о банкротстве, а также п. 1 ст. 213.25 ФЗ О несостоятельности (банкротстве) является составной частью конкурсной массы. В свете того, что договор дарения был заключен после введения в отношении российского должника иностранной процедуры банкротства, данная сделка, по мнению конкурсного управляющего, является ничтожной в силу ст. 61.2 ФЗ О несостоятельности (банкротстве).
Применение ст. 61.2. ФЗ О несостоятельности (банкротстве) к оспариванию сделок должника в рамках иностранного банкротства представляется не в полной мере оправданным в связи со следующим. В свете того, что процедура банкротства в отношении российского должника была открыта германским судом, из этого следует, что правовые последствия данной процедуры также должны определяться германским правом (другой вопрос, признаются ли данные правовые последствия в РФ). В данном случае факт инициирования банкротства в отношении российского гражданина иностранным судом не дает оснований для применения российского законодательства о банкротстве.
В отношении рассматриваемой ситуации представляется возможным указать следующие направления для оспаривания. Во-первых, представляется, что сделка дарения, заключенная после введения в отношении иностранного лица процедуры банкротства, может быть квалифицирована как посягающая на посягающая на права и законные интересы иных кредиторов должника и, следовательно, ничтожная (ст. 10 и ст. 168 ГК РФ). Во-вторых, теоретически может быть развит аргумент, согласно которому признание иностранного банкротства влечет за собой распространение всех его правовых последствий на территорию России, включая возможность применения российским судом иностранных банкротных оснований российским судом в рамках оспаривания сделок. Применение данной аргументации представляется затруднительным в связи с тем, что согласно п. 2 ст. 1213 ГК РФ к договорам в отношении находящихся на территории Российской Федерации земельных участков, участков недр и иного недвижимого имущества применяется российское право.
Отдельно отметим, что применительно к рассматриваемому делу не представляется возможным заявления виндикационного иска со стороны иностранного арбитражного управляющего. В данном случае имущество более не находится в собственности должника. Следовательно, представляется, что виндикационный иск не может быть заявлен в подобной ситуации.
2.3. Компетенция (подведомственность) иска об оспаривании договора дарения.
Отдельную сложность представляет вопрос о том, в какой суд (арбитражный суд или суд общей юрисдикции) подлежит заявлению иск иностранного арбитражного управляющего об оспаривании сделки, заключенной должником. В этой связи необходимо учитывать, что согласно Постановлению Пленума ВАС РФ от 23 декабря 2010 г. № 63 иски арбитражного управляющего, основанные как на положениях ФЗ О несостоятельности (банкротстве), так и на общих положениях ГК РФ, подлежат предъявлению в рамках дела о банкротстве. В этой связи полагаем, что если иностранная процедура банкротства была признана в РФ, то, следовательно, подобные иски подлежат заявлению в арбитражный суд.
