Решение Апелляционной палаты Суда ЕАЭС по делу DHL Global Forwarding: о роли науки в отправлении правосудия и о беспристрастности судей. Часть 3

Апелляционная палата Суда ЕАЭС 9 июня 2021 года огласила решение по делу компании ДХЛ Глобал Форвардинг (транспортная компания DHL Global Forwarding), которое, так же, как и год назад дело компании ТЛК (см. пост об этом), стало своеобразным барометром настроений внутри Суда и отражением тех проблем, с которыми сегодня сталкивается Суд. Апелляционная Палата отменила решение Коллегии Суда ЕАЭС и вынесла новое решение, признав бездействие ЕЭК правомерным.

В первой части были рассмотрены фабула дела ДХЛ Глобал Форвардинг, а также изложенные в решении рассуждения Коллегии Суда ЕАЭС и контраргументы, приведенные в особых мнениях судей Д. Колоса и Э. Айриян. Во второй части речь шла об проблемах общего порядка, поднятых этим решением. Ниже пойдет речь уже о самом решении Апелляционной палаты, которое производит очень странное и противоречивое впечатление.

Напомним, что речь в решении Коллегии шла о правовом регулировании солидарной ответственности таможенных представителей (брокеров) и о порядке возмещения уплаченных ими за декларанта пошлин в порядке регресса в том случае, если пошлины были все же взысканы таможенными органами сначала с таможенного брокера (это происходит потому, что требования об уплате (доплате) пошлин направляются таможней сразу как декларанту (тому, кто ввозит товар), так и брокеру. В основе дела лежало заявление ДХЛ Глобал Форвардинг о бездействии ЕЭК в виде отказа принять меры, направленные на обеспечение соблюдения в Российской Федерации прямых норм права Союза, регламентирующих исполнение декларантами и таможенными представителями солидарной обязанности по уплате таможенных пошлин. В своем заявлении в Суд ЕАЭС ДХЛ Глобал Форвардинг утверждало, что суды Российской Федерации отказали ему как таможенному представителю в регрессном взыскании с декларанта сумм таможенных платежей, уплаченных во исполнение солидарной обязанности. В своем ответе от 21 декабря 2020 г. Комиссия отказала ДХЛ Глобал Форвардинг в совершении требуемых от нее действий, поскольку вопросы, связанные с правом таможенного представителя на регрессное взыскание с декларанта уплаченных при исполнении солидарной обязанности сумм таможенных платежей, не регламентированы правом Союза в сфере таможенного регулирования&hellip,и урегулирование их взаимных претензий и требование компенсаций должно осуществляться в рамках гражданских правоотношений.

Большинство судей первой инстанции Суда ЕАЭС согласились с утверждениями заявителя о том, что (а) декларант не компенсировал ему уплаченные денежные средства во исполнение требования таможни, а также (б) что российские суды не применили нормы ТК ТС при рассмотрении иска ДХЛ Глобал Форвардинг к декларанту, в результате чего защита прав и законных интересов таможенного представителя оказалась невозможной. Исходя из этого, Коллегия пришла к выводу о том, что &hellip,направление Комиссией истцу ответа, который носит формальный характер, не отвечает верно на поставленный вопрос, квалифицируется в данном деле Коллегией Суда как бездействие Комиссии.

Для ЕЭК рассуждения Коллегии Суда ЕАЭС показались настолько неубедительными, что подготовить объемную апелляционную жалобу (одно изложение доводов ЕЭК, приведенных в апелляционной жалобе, занимает почти 7 страниц из 20-страничного решения Апелляционной палаты) не составило труда. И это несмотря на установленные Регламентом Суда ЕАЭС весьма сжатые сроки для обжалования всего 15 календарных дней (в данном случае почти все они пришлись на длинные майские праздники вследствие того, что решение Коллегии было оглашено 27 апреля). От себя отметим, что, конечно, сроки для обжалования необходимо увеличивать. Такая скупость смотрится малообъяснимой как для сторон спора, так для самого Суда, решения которого становятся все более объемными и затрагивающими весьма сложные вопросы. Можно в качестве ориентира взять другие регионально близкие международные суды для Суда ЕС срок для подачи апелляционной жалобы на решение Суда общей юрисдикции составляет два месяца, для ЕСПЧ 3 месяца.

  1. Страсти перед апелляцией

Удивительно, но первые два поста по делу ДХЛ вызвали дискуссию о допустимости публичного обсуждения вынесенного Судом решения еще до его вступления в силу или до принятия решения апелляцией. Прозвучали даже тезисы о том, что это представляет собой вмешательство в отправление правосудия, так как якобы оказывает давление на судей второй инстанции. Честно говоря, никогда не думал, что вопрос будет поставлен именно таким образом. Во всех остальных международных судах, где есть апелляционная инстанция, будь то ОРС ВТО, Суд ЕС, МУС или тот же ЕСПЧ, к оценкам академического сообщества решений первой инстанции относятся совершенно нормально, отнюдь не считая это недопустимым вмешательством в отправление правосудия. В том же Суде ЕС на косточки разбираются даже заключения генеральных адвокатов, оглашаемых еще задолго до появления решения самого Суда ЕС по этому делу (см., например, вот этот пост на European law blog с комментариями заключения генерального адвоката Кокотт). Наоборот, во всем мире подчеркивается и высоко оценивается роль академического сообщества как в реализации принципа ответственности (accountability) судей перед обществом (для чего все принятые судебные решения являются открытыми и доступными), так и в процессе легитимизации и улучшения качества принимаемых международными судами решений. Во многом благодаря критическим оценкам со стороны академического сообщества Большая палата ЕСПЧ отменила одно из самых скандальных решений палаты ЕСПЧ по делу о распятиях в итальянских школах (дело Lautsi). Вынесенное в 2005 г. решение первой инстанции Суда ЕС по эпохальному делу Kadi-1 получило больше положительных, нежели отрицательных откликов со стороны научного сообщества (и даже удостоилось сдержанной похвалы со стороны Комиссии международного права в ее докладе о фрагментации международного права), однако, было отменено в 2008 г. решением Суда ЕС). Вынесенное в 2018 году третейской группой ВТО решение по спору об обезличенной упаковке табачных изделий не только подверглось тщательному анализу в научной литературе, но и вызвало волну amicus curiae, направленных в Апелляционный орган ВТО как со стороны научного сообщества, так и лоббистских бизнес-объединений (см. п. 1.17 Доклада) Апелляционного органа). О решении Апелляционного органа по этому делу см. мой пост. При этом никто и нигде не расценивал научные публикации в отношении оспоренного решения как средство давления на суд, рассматривая их скорее как некое подобие amicus curiae для апелляционной инстанции. В этих условиях упомянутые выше упреки в воздействии на решение Апелляционной палаты Суда ЕАЭС через опубликование постов не только смотрятся как минимум странно, но и могут при известном желании выглядеть как попытка оправдать поражение решения Коллегии не изъянами самого решения, а неким внешним воздействием, заодно бросив тень и на репутацию судей Апелляционной палаты, которые по этой логике оказались уязвимы для такого воздействия.

Уже предвижу два знакомых мне контраргумента. Первый это упрек в нарушении принципа независимости и беспристрастности судей, а второй состоит в том, что публикация постов не может считаться за полноценную академическую литературу, так как отсутствует рецензирование и каждый может писать, что душе угодно. В отношении первого упрека можно сказать, что дискуссии в отношении судебной независимости и судебной ответственности (подотчетности) идут уже десятки, если не сотни лет, и эти понятия сейчас воспринимаются как две стороны одной медали, то есть одно не может существовать без другого. Можно посоветовать посмотреть по этому поводу хорошую статью Reframing the Independence v. Accountability Debate. Именно оттуда цитата: судьи, которые настолько независимы, что могут пренебречь нормами права, также подрывают те самые ценности верховенства права, которые призвана продвигать судебная независимость.

В отношении пренебрежительного отношения к публикациям комментариев к судебным решениям в Интернете на профессиональных правовых порталах могу сказать, что это уже прочно стало частью современной академической культуры. Решения самых разных судов буквально на следующей день подвергаются анализу сначала в Интернете, а уже потом появляются полноценные научные статьи. В силу специфики издательского процесса журналы в этом отношении проигрывают правовому блоггингу (не говоря уже об охвате аудитории), и с этим уже все смирились. Более того, правовой блоггинг резко демократизировал саму науку, дав возможность на равных предлагать профессиональному сообществу свои соображения и оценки независимо от возраста и предыдущих заслуг. Иной раз мнение вчерашнего аспиранта оказывается интереснее, чем оценки седовласой профессуры. Иногда появляется удачный симбиоз профессионального правового портала при журнале, которые взаимно дополняют друг друга (как случае с журналом Закон и порталом Закон.ру, а также с журналом European Journal of International Law и порталом EJILTalk.org). В случае с Судом ЕАЭС редкостные и несвойственные другим международным судам сроки подачи апелляционной жалобы и ее рассмотрения просто не оставляют иного пути для своевременного доведения собственных оценок, кроме правового блоггинга.

  1. Основное в решении Апелляционной палаты

Пожалуй, главное состоит в том, что Апелляционная палата поддержала довод Комиссии: право Союза, действовавшее на момент возникновения правоотношений между декларантом и истцом, а также на момент исполнения солидарной обязанности и предъявления требования таможенным представителем к декларанту, не содержало норм о взыскании солидарным должником, исполнившим солидарную обязанность по уплате таможенных платежей, с другого солидарного должника. В этой связи Апелляционная палата пришла к выводу, что вопросы предъявления требования истцом в адрес декларанта о взыскании денежных средств как в период действия ТК ТС, так и со вступлением в силу ТК ЕАЭС не регулируются правом Союза и относятся к сфере регулирования национального права. Иными словами, Апелляционная палата подтвердила, что в своем уже упомянутом выше ответе заявителю Комиссия была на 100% права.

Собственно этого вывода Апелляционной Палате показалось вполне достаточным, чтобы уклониться от рассмотрения по существу большинства других доводов Комиссии, приведенных в апелляционной жалобе. Однако вместо того, чтобы сослаться на принцип судебной экономии (как это делают третейские группы в ВТО), палата ограничилась заявлением о том, что другие доводы в целом дублируются и также свидетельствуют о несогласии Комиссии с установленными обстоятельствами, оценкой доказательств по делу, неверном применении норм права и выводами Коллегии Суда.

Тем больший интерес представляют те немногие заявления, которые все же были сделаны Апелляционной палатой. Из них выделим следующее.

Во-первых, палата заявила, что несогласие хозяйствующего субъекта с решениями национальных судов не может являться основанием для совершения Комиссией юридически значимых действий. В силу этого отказ Комиссии истцу в совершении требуемых от нее действий является правомерным и не может рассматриваться как бездействие, непосредственно затрагивающее и нарушающее права и законные интересы истца, предоставленные Договором и (или) международными договорами в рамках Союза. Однако буквально через два абзаца (стр. 14-15, самый конец п. 5.3) Апелляционная палата делает кульбит и уже считает, что рассмотренные выше доводы Комиссии достаточны для отмены решения Коллегия Суда от 27 апреля 2021 года и признания бездействия Комиссии соответствующим международным договорам в рамках Союза.

За этими словами скрываются сразу две проблемы. Первая состоит в том, что даже верный с точки зрения права Союза (а это доказано в ходе судебных разбирательств) ответ ЕЭК заявителю Суд ЕАЭС все равно считает пусть правомерным, но все же бездействием (!), при всей нелогичности, абсурдности и конфликтности этой конструкции. Я уже много раз указывал на то, насколько этот подход разительно и не в лучшую сторону отличается от подхода Суда ЕС, при котором бездействие института ЕС можно оспорить в Суде ЕС только в том случае, если этот институт в течение двух месяцев с момента получения обращения не определил свою позицию. Если же эта позиция сформулирована в установленные сроки (неважно, в какой форме и как эта позиция была доведена до заявителя), это лишает заявителя права обращаться в Суд ЕС именно с иском о бездействии (решение Суда ЕС по делу GEMA v. Commission). Судя по всему, приверженность нашего Суда ЕАЭС своей конфронтационной конструкции вызвана желанием увеличить количество поступающих в Суд дел. Однако статистика 6 лет деятельности этого состава Суда показывает, что притока дел в этом направлении не произошло, а цена этой позиции в виде постоянного конфликта с ЕЭК оказывается очень высока. На мой взгляд, эта позиция вызывает сожаление и нуждается в пересмотре.

Вторая проблема состоит в наличии обязанности Комиссии осуществлять контроль за решениями национальных судов, особенно в тех случаях, когда эти решения уже вступили в законную силу. Национальные суды применяют нормы права ЕАЭС непосредственно и, конечно, не исключены ситуации, когда это делается неправильно. Ситуация сильно осложняется отсутствием механизма преюдициальных запросов в Суд ЕАЭС от национальных судов, но с этим пока ничего не поделаешь, на такие изменения юрисдикции Суда ЕАЭС требуется согласие государств-членов Союза. Пока же, судя по всему, Комиссия категорически открещивается от такой обязанности. Вопрос действительно очень деликатный и сложный. Можно ли считать нарушением со стороны государства-члена Союза своих обязательств по праву Союза единичный случай неправильного применения национальным судом в конкретном деле права Союза? Или речь может идти только о структурных и постоянных случаях неправильного применения какой-либо нормы ЕАЭС национальными судами? Какими должны быть действия ЕЭК в обоих случаях не только с точки зрения практической реализуемости этих полномочий, но и с точки зрения правовой определенности и принципа res judicata? Пока вопросов больше, чем ответов, и можно лишь посоветовать Суду ЕАЭС обратиться к решению Суда ЕС по делу C-154/08 Commission v. Spain и вызванной этим решением дискуссии. Конечно все зависит от специфики конкретной ситуации. Буквально только что пришло сообщение, что Комиссия ЕС начала процедур преследования (infringement proceedings) против Германии за невыполнение ею своих обязательств по праву ЕС в виде уже широко известного решения КС ФРГ от 5 мая 2020 года (подробно об этом решении смотри здесь.

Во-вторых, Апелляционная палата предельно емко сформулировала сегодняшнее отношение Суда к досудебной процедуре по искам о бездействии. Соглашаясь с мнением первой инстанции и отклоняя соответствующий довод ЕЭК в апелляционной жалобе, палата сказала буквально следующее: повторное обращение в Евразийскую экономическую комиссию после получения отказа с тем же вопросам, но в рамках иной процедуры, будет являться непропорциональным препятствием на доступ к Суду. Комментируя это утверждение, можно еще раз сказать, что обращение заявителя в ЕЭК еще не свидетельствует о наличии спора между заявителем и ЕЭК, его пока еще нет. Спор возникает только после получения заявителем ответа от ЕЭК и его несогласии с ним. Важно и то, что спор возникает не по сути первичного обращения заявителя, а по вопросу наличия или отсутствия бездействия Комиссии, которого также еще не было на момент обращения заявителя в ЕЭК. К сожалению, пока в этих вопросах Суд исходит из того, что требование о соблюдении досудебных процедур является не юрисдикционным ограничением, а одним из условий приемлемости обращения в Суд, к которому можно подходить максимально гибко вплоть до полного пренебрежения им.

В завершение можно обратить внимание на еще один очень любопытный пассаж из решения Апелляционной палаты. Комиссия в своей апелляционной жалобе указывала на то, что в ходе судебного разбирательства в первой инстанции было отдано предпочтение истцу, что, по ее мнению, ставит под сомнение объективность и беспристрастность Суда. Несмотря на то, что это является крайне серьезным упреком в адрес Суда, Апелляционная палата посчитала этот довод необоснованным, поскольку он не подтверждается материалами дела. К сожалению, в решении Апелляционной палаты не приводится никаких данных о том, что именно вынудило ЕЭК прийти к выводу о сомнениях в объективности и беспристрастности Суда. Мы можем только гадать о том, что именно произошло, идет ли речь о заседании Коллегии, а также обо всем составе Коллегии или только об отдельных судьях, и почему представители Комиссии оказались настолько робкими, что сразу не заявили отвод всему составу Коллегии или отдельным судьям. Судя по всему, речь действительно идет о чем-то серьезном и наболевшем, раз это уже вышло на уровень судебных решений.

Эта ситуация также высветила ряд серьезных вопросов, требующих обсуждения и разрешения. Во-первых, право сторон заявлять отвод всему составу Коллегии или отдельным судьям. Это право было ранее было зафиксировано в статье 29 Регламенте Суда ЕврАзЭС и вопрос в этом случае решался Коллегией, то есть самими судьями. Однако в сегодняшнем Регламенте Суда ЕАЭС такое право отсутствует, а есть лишь возможность самоотвода судьи в случае конфликта интересов в статье 41. Помимо того, что право сторон на отвод судьи все же желательно вернуть в Регламент, можно предположить, что даже в сегодняшних условиях любая сторона вправе заявить отвод всему составу Коллегии или конкретному судье на основании общего права заявлять любые ходатайства. Конечно, такое ходатайство будет отвергнуто Коллегией, но это в любом случае войдет в протокол заседания и потребует отдельного постановления Суда, то есть какая-то гласность будет присутствовать.

Опять предвижу упреки в посягательстве на независимость судей, но независимость и беспристрастность это разные вещи. Легитимность и исполнимость судебного решения во многом основаны на том, что стороны воспринимают суд именно как беспристрастного арбитра, а пристрастность судей в конкретном деле является нарушением права стороны спора на справедливое судебное разбирательство (исходя из широко известной максимы justice should not only be done, but should manifestly and undoubtedly be seen to be done). Причины, по которым в любом международном суде должны существовать институциональные механизмы по контролю за беспристрастностью судей, вполне очевидны. Судьи назначаются на длительный срок, и при их назначении никто, включая их самих, не знает, как и каким образом они окажутся связаны с делом, которое к ним попадет через несколько лет. Сам же судья может либо промолчать, осознав наличие конфликта интересов, либо посчитать его несущественным, в то время как сторона спора может представлять себе эту ситуацию совершенно иначе.

В международном правосудии случаи заявления отвода судье стороной спора редки, но все же встречаются. Так, отвод всем пяти судьям коллегии МАСПЧ был заявлен Колумбией 15 марта 2021 г. в ходе слушаний по делу Jineth Bedoya Lima and Other v. Colombia. В МС ООН за всю его историю зафиксировано 33 случая самоотвода судей и три случая заявления стороной спора ходатайства об отводе конкретного судьи (во всех случаях в отводе было отказано). В ЕСПЧ, судя по открытым данным, за 20092019 гг. зафиксировано 313 случаев самоотводов, взятых судьями, и 3 безуспешные попытки сторон заявить отвод судье.

Довод ЕЭК в апелляционной жалобе о пристрастности судей также связан с вопросом о принципиальной возможности отмены решения Коллегии только по этому основанию, и достаточно ли для этого будет установление факта пристрастности только одного судьи из пяти, входящих в Коллегию. Рассуждения Апелляционной палаты в этой части позволяют предположить, что по крайней мере такая возможность существует (естественно, при наличии весомых оснований).

В этом отношении представляет интерес наделавшее много шума решение ad hoc комитета в рамках МЦУИС от полной отмене решения арбитража в деле Eiser and Energia Solar Luxembourg v. Spain лишь на основании выявленного конфликта интересов у одного из трех арбитров. По словам комитета, представленные ответчиком факты таковы, что любой разумный наблюдатель должен прийти к выводу о наличии очевидного проявления пристрастности (would find a manifest appearance of bias). И в качестве вывода Комитет отметил, что в тех случаях, когда одно из основных требований правосудия, а именно право на рассмотрение дела независимым и беспристрастным трибуналом, оказывается нарушенным, решение не может устоять и должно быть полностью отменено (п. 254 решения).

В отношении влияния на решение факта пристрастности только одного судей из состава (коллегии, палаты) можно также воспользоваться практикой ЕСПЧ, который считает, что это не имеет значения, так как с силу конфиденциальности обсуждения решения никто не может оценить реальное влияние пристрастного судьи на принятое решение (Morice v. France [GC], No 29369/10, 23 April 2015, 89). Поэтому оно компрометируется полностью.

Как мы видим проблемы, поднятые в деле ДХЛ, оказались настолько разнообразными и серьезными, что даже этот первичный анализ не может их охватить полностью и с достаточной глубиной. Действительно, перед нами тот редкий случай, когда дело будет иметь долгий и самый разнообразный резонанс.

Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
guest