Мне, собственно, нечего добавить к своему тексту от 2014 года.
Ибо не сделано ничего.
Результат налицо.
Справка по первоочередным экономическим и правовым мерам
в условиях санкционных ограничений
в сфере интеллектуальной собственности
Основными рисками для государственной безопасности в сфере интеллектуальной собственности Российской Федерации на текущий момент являются следующие:
- Запрет независимого (параллельного) импорта из государств, не присоединившихся к санкциям, оригинальных иностранных товаров первичного и вторичного рынков, произведенных и проданных с согласия правообладателей и содержащих объекты интеллектуальных прав (товарные знаки, авторское право, патенты, промышленные образцы), в частности:
– товары первичного рынка (оборудование, машины, продовольствие, фармацевтика и т.д.)
– товары вторичного рынка – запасные части и комплектующие к товарам первичного рынка, субстанции и расходные материалы для их производства или ремонта и т.п.),
Запреты установлены в результате введения законодателем по требованию Консультативного совета по иностранным инвестициям (КСИИ) и иных объединений иностранных компаний (Ассоциации Европейского Бизнеса (АЕБ), Русбренд, РАТЭК и иных иностранных агентов) в части 4 ГК национального принципа исчерпания прав на товарные знаки, патенты и авторское право в статьях 1487, 1359 и 1272 ГК путем указания в качестве признака легальности оборота товара на его продажу самим правообладателем лишь на территории Российской Федерации, а не в любой стране мира.
Установленный таким образом национальный принцип исчерпания прав в понимании российских судов (включая Суд по интеллектуальным правам) означает, что самостоятельный независимый от правообладателя ввоз, импорт, продажа, предложение к продаже, производство и иные действия российских импортеров и производителей в отношении иностранных товаров первичного и вторичного рынка являются нарушением интеллектуальных прав.
Это подразумевает, что федеральные органы государственной власти (таможня, полиция, прокуратура, суды) и сами правообладатели могут привлекать российские компании и их представителей к уголовной, административной и гражданской ответственности за ввоз в Россию оригинальных иностранных товаров.
В свою очередь, это влечет охлаждающий эффект в виде отказа отечественного бизнеса от развития самостоятельных товаропроводящих цепочек снабжения государственных и гражданских потребителей и формирование зависимости от складов официальных представителей правообладателей, находящихся под их полным контролем.
Кроме того, это практически парализует развитие в Российской Федерации независимого отечественного бизнеса по обслуживанию и ремонту иностранных товаров, являющего главнейшим условием для создания локализованного производства.
Указанная правовая проблема не была разрешена ни в 2014-м году при отклонении поправок в часть 4 ГК депутата В.И.Лысакова, ни позднее Правительством РФ несмотря на вынесение постановления №8-П/2018 Конституционным Судом Российской Федерации с участием представителя Уполномоченного по защите прав предпринимателей при Президенте РФ, в котором, в частности, указано следующее:
Действия правообладателя, недобросовестно использующего – в нарушение требований Конституции Российской Федерации и основных начал гражданского законодательства – механизм национального (регионального) исчерпания исключительного права на товарный знак, в частности ограничивающего ввоз на внутренний рынок Российской Федерации конкретных товаров или реализующего ценовую политику, состоящую в завышении цен на российском рынке по сравнению с другими рынками в большей степени, чем это характерно для обычной экономической деятельности и для удовлетворения разумного экономического интереса правообладателя, не могут расцениваться как одобряемые с точки зрения защиты конституционно значимых ценностей, если такие действия приводят к ограничению доступа российских потребителей к соответствующим товарам, прежде всего тем, наличие которых на внутреннем рынке является жизненно важной необходимостью (например, отдельные категории лекарственных средств, оборудование для жизнеобеспечения населения и т.д.).
Особую опасность такого рода действия могут приобретать для имеющих существенное значение публичных интересов в связи с применением каким-либо государством установленных вне надлежащей международно-правовой процедуры и в противоречии с многосторонними международными договорами, участником которых является Российская Федерация, санкций против России, ее хозяйствующих субъектов, следование режиму которых со стороны правообладателя товарного знака, выразившееся в занятой правообладателем позиции в отношении российского рынка, может само по себе рассматриваться как недобросовестное поведение.
Федеральный законодатель – с учетом требований Конституции Российской Федерации и правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в настоящем Постановлении, – правомочен внести в действующее правовое регулирование изменения, направленные на обеспечение доступа на российский рынок товаров (групп товаров) адекватной стоимости, исходя из их важности для жизни и здоровья граждан, иных конституционно значимых публичных интересов, а также на конкретизацию действия национального принципа исчерпания исключительного права на товарный знак в сочетании с региональным принципом, закрепленным пунктом 16 приложения N 26 к Договору о Евразийском экономическом союзе. При этом выбор принципа исчерпания исключительного права на товарный знак (с учетом положений международных договоров, в том числе пункта 16 приложения N 26 к Договору о Евразийском экономическом союзе), равно как и выбор позиции относительно параллельного импорта остаются прерогативой федерального законодателя.
Согласно данным таможенной статистики при нынешней структуре товарного импорта, в которой не менее 50% составляют машины и оборудование, это приводит к выплате не менее 10-20% посреднической торговой наценки на услуги официальных дилеров, что в совокупности при объеме импорта в 300 млрд. долларов США составляет 15-30 млрд. долларов необоснованных потерь федерального бюджета и переплат со стороны российских потребителей ежегодно.
При этом сами конкурентные процедуры государственных закупок вырождаются в фикцию контрактации с единственным поставщиком, действующим исключительно с согласия иностранного правообладателя, что предполагает как возможность установления любой самой завышенной цены (включая коррупционную составляющую), так и просто отказа в участии в закупке при одновременной невозможности участия какого-либо иного лица из-за отсутствия согласия правообладателя и риска привлечения к ответственности.
- Отсутствие обязанности у государственных органов и экономических (финансовых) стимулов у частных субъектов для зачистки государственных реестров объектов интеллектуальных прав (товарных знаков, патентов, промышленных образцов, полезных моделей) от неохраноспособных и неиспользуемых объектов.
К сожалению, наличие в ряде случаев конфликта интересов в Роспатенте и судебной системе способствует регистрации и продлению правовой охраны на неохраноспособные изобретения.
Чаще всего это проявляется в предоставления возможности иностранным фармацевтическим компаниям патентовать медицинские препараты за счет пробелов в действующем законодательстве, в частности, в результате применения тактики вечнозеленого патентования производных от уже запатентованных ранее химических соединений в целях искусственной пролонгации легальной монополии на производство медицинских препаратов за пределы 20-летнего срока действия патента на изобретение.
Так, еще в мае 2019 года заместитель Председателя Комитета РСПП по интеллектуальной собственности и креативным индустриям докладывал о проблеме двойного патентования в обращении к председателю Госдумы РФ Вячеславу Володину, где отметил, что в фармотрасли порядка 75% патентов выданы на изобретения, не имеющие новизны.
Из-за этого только в 2019 году коммерческий и государственный секторы Российской Федерации закупили запатентованных иностранных лекарств почти на 20 млрд. долларов США при том, что существенная их часть могла быть локализована в случае признания патентов недействительными.
При этом следует отметить, что решение Минэкономразвития России ограничить двойное патентование лекарств путем издания приказа, который ограничивает патентование производных форм известных химических соединений, таких как соли, сольваты, гидраты и полиморфы, проблемы не решило, поскольку он не имеет обратной силы и не распространяется на ранее выданные патенты.
При этом с учетом сложившейся практики Суда по интеллектуальным правам частные субъекты вынуждены доказывать свою частную заинтересованность при реализации установленного законом права на досрочное прекращения правовой охраны неиспользуемых объектов интеллектуальных прав при том, что действуют они в общественных интересах.
Сам же Роспатент или иные госорганы (включая прокуратуру) полномочий и практики прекращения охраны неохраноспособных или неиспользуемых объектов интеллектуальных прав в публичных интересах не имеют.
- Отсутствие продуманной и организованной государственной политики по взаимодействию со странами, не присоединившимися к санкциям (в частности, странами ЕАЭС), которые в силу статуса развивающихся стран имеют различного рода благоприятные финансовые условия получения лицензий от иностранных правообладателей на производство фармацевтических препаратов по низким ценам.
Имея в качестве сверхимперативного принципа Евразийского экономического союза свободу перемещения товаров и услуг Российская федерация в силу наличия у себя национального принципа исчерпания прав на патенты и товарные знаки не может обеспечить их доступ на внутренний рынок РФ.
Другой причиной лекарственной недоступности является проблема лицензирования фармацевтической продукции Министерством здравоохранения, право на производство и продажу которой выдается лишь правообладателю (обычно иностранному) и в случае его нежелания это делать фактически блокирует доступ граждан и лечебных учреждений к лекарственным средствам и результатам клинических испытаний (за некоторыми послаблениями для орфанных лекарств от редких заболеваний).
Более того, федеральными органами исполнительной власти рассматривается создание дополнительного реестра запатентованных фармакологически активных веществ, который еще более усложнит выход лекарств на российский рынок из-за дополнительного административного барьера.
- Отсутствует прямое указание закона о ничтожности санкционных ковенантов и оговорок в иностранных лицензиях.
Несмотря на то, что статья 1260 ГК прямо указывает на самостоятельную охрану производных произведений, созданных законно и с согласия правообладателя на основе иного произведения, в ГК нет прямого и ясного указания на ничтожность санкционных оговорок в лицензионных договорах (с учетом позиции КС РФ в постановлении №8-П/2018).
- Акты обязательного судебного толкования (пункты 170, 171 Постановления Пленума ВС РФ №10/2019 в их понимании Судом по интеллектуальным правам) фактически блокируют право на предъявления иностранным правообладателям исков о злоупотреблении правом при приобретении или осуществлении ими прав на товарные знаки или патенты, поскольку суды исходят из того, что злоупотребление правом не может быть основанием иска в арбитражных судах.
- Отсутствует правовой механизм принудительного раскрытия Минздравом результатов клинических испытаний и иной документации, которая предоставляется иностранными правообладателями при получении регистрационных удостоверений на лекарственные средства.
- Для заинтересованных российских лиц затруднено участие в спорах правообладателя и Роспатента о продлении правовой охраны с выдачей дополнительного патента на изобретения в сфере фармацевтики и гербицидов в виду их недопуска к участию в деле при оспаривании иностранным правообладателем соответствующего решения Роспатента.
Рейтинг
статьи