На прошлой неделе группа депутатов от КПРФ внесла на рассмотрение Государственной думы вопрос о проведении парламентского расследования пыток в системе ФСИН. Поводом для данной инициативы стала публикация материалов правозащитного проекта Gulagu.net (не признанного иноагентом. Пока…) о пытках заключенных в саратовской тюремной туберкулезной больнице № 1. Поддержали инициативу проведения парламентского расследования 96 депутатов, 261 высказался против, один воздержался. Большинство из проголосовавших против — члены фракции «Единая Россия».
Этот пример продемонстрировал, что даже тогда, когда речь идет о таком совсем не политическом вопросе, как проверка соблюдения элементарных прав человека и законности, власть становится триединой, блокируя все попытки одной ветви власти проконтролировать другую. Отсутствие реального разделения властей, подкрепленного функцией парламентского контроля, неизбежно ведет к формированию большого политического Змея Горыныча, опасность которого заключается в том, что одна из его «голов» в отсутствие должного контроля со стороны другой начинает беспрепятственно раздавать ярлыки иностранных агентов, препятствует работе независимых СМИ и оппозиции. А другая «голова», которая вроде бы призвана контролировать происходящее, отвернута в другую сторону и молчит.
В чем причины такого положения дел? В нашей стране существуют отдельные федеральные законы о парламентском контроле и расследовании. Детальное изучение этих документов позволяет сделать неутешительный вывод — институт парламентского контроля в России является мертворожденным. Например, регулярно практикуется такая форма парламентского контроля, как «правительственный час» — заслушивание докладов членов правительства РФ на заседаниях палат парламента, их комитетов и комиссий. Однако законодательно закреплено право члена правительства РФ не являться на заседание палаты, уполномочив на это другое лицо. Можно перечислить еще множество нюансов правового регулирования данной сферы, например, отсутствие возможности осуществлять парламентский контроль за деятельностью президента, судов, отсутствие права самостоятельного проведения парламентского расследования одной из палат парламента без согласия другой.
Список можно продолжить, но самое главное — нет никаких серьезных последствий проведения парламентского расследования. В большинстве случаев результатом исполнения Советом Федерации и Государственной думой своих контрольных функций станет публикация доклада, вроде особого мнения, имеющего рекомендательный характер. Создается впечатление, что Федеральное собрание через механизмы парламентского контроля не может по-настоящему «спросить с правительства», а может лишь поинтересоваться, а представители исполнительной власти самостоятельно решат — отвечать по существу или нет, ведь юридических и фактических негативных последствий все равно не будет.
Так что же означает словосочетание «парламентский контроль» в нашей стране? Кто кого должен контролировать: исполнительная власть — законодательную или законодательная власть — исполнительную?
