Поводом к настоящей заметке послужила переписка в телеграм с коллегами при обсуждении проблем, поставленных в Определении ВС РФ от 20.12.2022 № 305-ЭС22-11906 по делу № А40-96008/2021.
Сюжет (фабула) прост: миноритарный участник ООО Маракуйя Глобал Ковалёв С.В. (9,568%) обратился в суд в интересах названного общества, требуя взыскать с другого его участника (90,432%) и генерального директора Макаровой М.Д. (жена), а также с контрагента общества ООО Лаборатории леса (муж), упущенной выгоды в размере 105 624 000 руб.
Основание иска: Макарова М.Д. (жена) сначала допустила безосновательное использование ООО Лаборатории леса, контролируемого мужем, товарного знака Maraguia, принадлежащего ООО Маракуйя Глобал, а в дальнейшем и вовсе заключила договор по его отчуждению в пользу названного общества (в дальнейшем эффективно оспоренный).
Суды трёх инстанций в удовлетворении требований отказали.
ВС РФ все судебные акты по делу отменил, отправил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, оставив нам некоторое количество вопросов материального права и арбитражного процесса, которые надо как-то осмыслить.
Проблемный вопрос: а есть ли у участника корпорации право на косвенный иск не только о взыскании убытков с руководителя корпорации, но и одновременное (солидарное) взыскание неосновательного обогащения с контрагента по убыточной сделке?
ВС РФ указывает: право общества на предъявление иска о взыскании упущенной выгоды (дохода) к собственному единоличному исполнительному органу не исключает возможности предъявления иска, направленного на удовлетворение того же имущественного интереса за счет неосновательно обогатившегося лица, участвовавшего в выводе имущества.
Замечание ВС РФ очень справедливо, радует глаз практикующего юриста, но терзают смутные сомнения: виды косвенных, групповых исков урегулированы, в первую очередь, нормами процессуального права, которое относится к публичной сфере.
Правомерно ли так легко расширять нормы АПК РФ, предоставляя участнику корпорации (а он законный представитель общества при предъявлении и рассмотрении косвенного иска), процессуальную возможность предъявления прямых исков о взыскании убытков и/или сумм неосновательного обогащения с контрагентов корпорации?
Если можно взыскивать убытки с контрагентов напрямую, а не реализовывать полномочия, предусмотренные ст. 65.2, 53.1 ГК РФ, гл. 28.1 АПК РФ, то почему не предоставить участнику корпорации возможность заявлять требования о взыскании задолженности из договоров?
Но в таком случае в арбитражных судах практически по каждому спору от имени корпорации будет участвовать не только единоличный исполнительный орган, но любой из его участников.
Не думаю, что это самое верное решение и обоснование.
Однако, если не сводить ситуацию к абсурду и подумать над обоснованием права участника на заявление такого рода иска, то можно предложить следующее объяснение.
Как следует из содержания анализируемого Определения ВС РФ от 20.12.2022 № 305-ЭС22-11906 по делу № А40-96008/2021, экономическая суть спора заключается в том, что Генеральный директор ООО Маракуйя Глобал (жена) сначала предоставил безвозмездно и бездоговорно возможность использования товарного знака Обществу Лаборатории Леса, контролируемому мужем, а затем заключил по символической цене договор от 19.01.2019 об отчуждении исключительных прав на этот товарный знак, чем лишил ООО Маракуйя Глобал возможности извлекать прибыль.
Миноритарный участник ООО Маракуйя Глобал сделку по отчуждению исключительных прав оспорил, решением суда сделка признана недействительной по п.2 ст.174 ГК РФ, что подтверждается вступившим в законную силу судебными актами по делу №А40-17503/2020 Арбитражного суда города Москвы.
Нормы о неосновательном обогащении применяются субсидиарно к правилам о реституции, если в результате реституции имущественный интерес стороны по сделке не удовлетворен одним только возвратом всего полученного по сделке.
Как следствие, если у участника корпорации есть право заявлять о прямой реституции (ст.167 ГК РФ), то у него должна быть возможность требовать и компенсационную реституцию по правилам о неосновательном обогащении (ст. 1107 ГК РФ).
Однако несколько сложнее видится ситуация с периодом бездоговорного использования исключительных прав.
Формально у участника нет права на иск о взыскании напрямую с контрагента по сделке убытков либо неосновательного обогащения.
Но здесь можно предложить такое объяснение: а что такое применительно к данному спору бездоговорное использование?
В данном случае исключительные права выбыли из обладания ООО Маракуйя Глобал (его имущественной сферы) явно по его воле (хотя бы и порочной) и приняты обществом Лаборатории Леса.
Нет сомнения, что сделки, в том числе недействительные,- это волевые действия лиц, которые преследуют конкретные юридически значимые последствия.
Такое последствие наступило: ООО Маракуйя Глобал на самом деле утратило возможность использования товарного знака по воле своего генерального директора.
В условиях аффилированности (повторим, фактические стороны сделки – муж и жена), последующей символической цены отчуждения, я бы задумался, а не случилось ли так, что фактически исключительным правом распорядились с момента размещения на сайте Общества Лаборатории Леса с ведома и согласия ООО Маракуйя Глобал товарного знака?
Быть может, что совершенная впоследствии распорядительная сделка по отчуждению исключительных прав лишь оформила ранее возникшие в результате сговора отношения, суть которых скрывалась от добросовестных участников гражданского оборота?
Само по себе существование сделки, в том числе подлежащей регистрации под риском ничтожности, не может и не должно подтверждаться только самим текстом этой сделки.
Я не спорю, что для сделок по отчуждению исключительных прав правопорядок требует соблюдение письменной формы, несоблюдение письменной формы влечет ничтожность такой распорядительной сделки.
Между тем, при таком подходе мы получаем ситуацию, в которой ООО Маракуйя Глобал всегда осуществляло использование товарного знака на основании недействительных сделок с той лишь небольшой разницей, что:
- До заключения письменной сделки от 19.01.2019 Общество Лаборатории Леса осуществляло использование товарного знака на основании устной (т.е. ничтожной) распорядительной сделки, то есть с ведома, согласия, а скорее всего по прямой воле ООО Маракуйя Глобал в лице генерального директора,
- После заключения договора от 19.01.2019 об отчуждении исключительных прав на этот товарный знак такое использование было продолжено на основании оспоримой и фактически оспоренной сделки.
Я не вижу существенной разницы между этими режимами использования. В обоих случаях использование товарного знака осуществлялось на основании недействительной сделки (ничтожной или оспоримой), т.е. ни одно из этих волеизъявлений не породило никаких правовых последствий, за исключением связанных с недействительностью этих сделок.
При таком объяснении мы получаем ситуацию, когда участник в рамках рассмотренного спора фактически реализовал право на обращение в суд за компенсационной реституцией, применив субсидиарно правила о кондикции.
Конечно, в этом деле есть масса иных шероховатостей, которые тоже лучше разъяснить.
Вот только два из них, которые явно бросаются в глаза:
1. Солидаритет в условиях, когда и требования разные (убытки наряду с неосновательным обогащением), и основания возникновения этих требований также различны (деликт руководителя и использование исключительных прав на основании недействительной сделки).
Конечно, все было бы проще, если бы ВС РФ сослался на 1080 ГК РФ и на том бы вопрос был исчерпан.
Ведь по фабуле стороны действовали явно в сговоре, вред причинили совместно, отвечать должны солидарно.
Но почему-то данный подход не был разделен судом.
В таком случае предлагаю объяснить солидарную защиту одного и того же имущественного интереса с учетом правовых позиций, содержащихся в п. 8 Постановления Пленума ВАС РФ № 62.
Если имущественные потери корпорации были скомпенсированы иным образом: фактическое применение последствий недействительности сделки, взыскание убытков, истребование имущества, то в иске о взыскании убытков с директора должно быть отказано.
Иными словами, есть ключевое понятие: имущественные потери корпорации. Оно едино, имеет конкретное содержание, размер и абсолютно безразлично, каким способом компенсировать эти потери.
Как следствие, в данном случае солидаритет выполняет в том числе непривычную для нас роль защита должников, недопущение неосновательного обогащения кредитора, когда он получает больше, чем размер его имущественных потерь, хотя, как мы помним, по общему правилу солидаритет устанавливается в первую очередь в защиту интересов кредитора от дефолта должника.
2. Переквалификация заявленных исковых требований непосредственно Верховным Судм РФ.
Истец никогда не обращался в суд с иском о взыскании неосновательного обогащения причем в порядке компенсационной реституции.
Истец просил убытки в форме упущенной выгоды, ответчик в свою очередь, предполагаю, возражал конкретно против удовлетворения иска о взыскании упущенной выгоды.
При всей схожести институтов, убытки в форме упущенной выгоды и неосновательное обогащение в порядке ст. 1107 ГК РФ имеют разную правовую природу и несовпадающий предмет доказывания.
Законодателем устанавливаются правила о составе правонарушения, совместной вине, митигации, разумной степени расчёта и проч.
Упущенная выгода прежде всего о том, что потерпевший не получил, сделав все необходимые для того приготовления.
В свою очередь кондикция это совсем другая история, основанная на бытовом принципе: верни всё, что получил и точка.
Были или нет приготовления у потерпевшего, да и вёл ли он в этот период вообще деятельность не важно при взыскании неосновательного обогащения.
Я не возражаю, что правовая квалификация заявленных требований, возможно, не входит в основание иска, и что достаточно просто сказать суду: хочу денег, вот бумаги, а iura novit curia.
Но, к сожалению, этот не это не всегда так.
В последнее время ВС РФ часто бьет по рукам нижестоящие инстанции за такую самодеятельность (http://vsrf.ru/stor_pdf.php?id=2135892
http://vsrf.ru/stor_pdf.php?id=2179248).
Поэтому в этой части хотелось бы какой-либо ясности и последовательности от высшей судебной инстанции.
Резюмируя скажу, решение ВС РФ справедливо, мне оно нравится, однако выбранные им способы достижения такой справедливости носят явно непрозрачный, дискуссионный характер.
Именно по этой причине мне самому моё объяснение кажется далеко не бесспорным.
https://t.me/petr_kochergin
