Выборы депутатов Госдумы состоялись. Протоколы обработаны, голоса подсчитаны, мандаты распределены. Политические администраторы обеспечили желаемый результат для «Единой России» и в ближайшее время сосредоточатся на выполнении задачи по легитимизации итогов избирательной кампании в глазах граждан. Одно из «препятствий» для достижения этой цели — дистанционное электронное голосование (ДЭГ). Введение ДЭГ активно лоббировалось государством, система находится под контролем исполнительной власти и ЦИК.
Главный вывод, который можно сделать, увидев итоговые результаты выборов в ГД, — результаты следующих президентских выборов в 2024 предопределены и мирный транзит в нужном для власти направлении состоится. Почему мы делаем такой вывод?
Основным фактором успеха на президентских выборах 2024 года будет не стартовый рейтинг основного кандидата (неважно, будет это действующий президент, его преемник или основной конкурент нынешней власти). Главным фактором успеха на выборах 2024 года будет использование технологии ДЭГ.
Во-первых, на примере выборов в ГД в Москве мы увидели определяющую роль ДЭГ для обеспечения успеха конкретного кандидата или партии. При подсчете «бумажных» голосов в Москве КПРФ набрала 30,4 %, ЕР — 30,1 %, при подсчете результатов ДЭГ КПРФ набрала 15,5 %, ЕР — 44,8 %, в итоге у ЕР 37 %, у КПРФ 23 %. При подсчете «бумажных» голосов в Москве кандидаты от партии власти по одномандатным округам выиграли в 7 округах из 15, при добавлении к «бумажным» голосам голосов из ДЭГ кандидаты от партии власти выиграли во всех 15 округах.
Во-вторых, оппозиционные кандидаты и независимые наблюдатели не могут контролировать процесс подсчета голосов в системе ДЭГ. ДЭГ для наблюдателей и избирателей становится исключительно вопросом веры, а не вопросом арифметического сложения голосов, который каждый гражданин может проверить.
В-третьих, контроль за процессом подсчета голосов может осуществлять исключительно исполнительная власть и ЦИК вместе с разработчиками программного обеспечения, которых ЦИК сама же и ангажировала для выполнения данной работы.
В-четвертых, оценивая электронное голосование, мы должны исходить из презумпции виновности власти. Это не наблюдатели от оппозиционных или независимых кандидатов должны доказывать «факты фальсификаций» через систему ДЭГ, к которым у них нет доступа, а исполнительная власть и ЦИК должны доказывать честность подсчета в системе ДЭГ. Самый простой способ — дать доступ наблюдателям (профессионалам в области IT-технологий) к алгоритмам и ключам системы ДЭГ. Но этого, я думаю, никогда не произойдет. Не для того исполнительная власть вместе с ЦИК активно агитировала за расширение голосования через ДЭГ на прошедших выборах в ГД.
В-пятых, подорванное доверие оппозиции к ДЭГ в ходе нынешней кампании приведет к дальнейшему увеличению разрыва между результатами «на бумаге» и электронным голосованием. Это станет очевидным вызовом для легитимности всех выборов, проходящих с использованием ДЭГ.
В связи с вышеизложенными замечаниями встает вопрос: есть ли будущее у ДЭГ в России? Очевидно, что власть дает на него утвердительный ответ и будет расширять систему электронного голосования. Вероятно, уже к следующим президентским выборам 2024 года системой ДЭГ будут охвачены около 30-40 % российских избирателей. У исполнительной власти есть время для достижения этой плановой цифры. В таком случае вопрос о транзите власти с «помощью» ДЭГ в 2024 можно считать решенным уже сейчас. Или нет?
